Здесь стояли два строительных вагончика, на..., в одном горняки, на..., а в другом мы, администрация, на....», - сглатывая непечатные слова, рассказывает директор разреза «Виноградовский» Игорь Михеев.
Мы объезжаем разрез Кузбасской топливной компании (КТК) на любимом автомобиле кузбасских угольщиков Toyota Land Cruiser. «Было четыре маленьких БелАЗа, списанный экскаватор и старенький бульдозер. Когда что-нибудь ломалось зимой, руки грели над бочками с горящим мазутом», - вспоминает Михеев, с любовью глядя на техногенный пейзаж. Разрез похож на огромные воронки от взрывов, в глубине которых копошатся букашками 250-тонные БелАЗы.
«Мне не нужна была эта компания. Первый разрез мы купили на порядок дороже, чем если бы строили его сами», - рассказывает основатель КТК Игорь Прокудин. Мы беседуем в кабинете, обставленном в викторианском стиле. Вальяжная неторопливость, вкрадчивый голос: если не знать, каким бизнесом занимается Прокудин, его можно было бы принять за банкира. В 2000 году администрации Кемеровской и Новосибирской областей создали для освоения этого разреза компанию «КЕНОТЭК», которая должна была поставлять энергетический уголь в муниципальные котельные двух регионов. Но дело не пошло. Денег на развитие у регионов не было, а уголь оказался малокалорийным.
После четырех месяцев работы разрез встал. За это время было добыто всего 3000 т угля, так что денег не хватало ни на погашение кредитов, ни на зарплату. Тогда Тулеев обратился к Прокудину с просьбой выкупить разрез и рассчитаться с долгами. «Если хотите работать на территории Кузбасса, важно, чтобы был баланс ваших интересов и территории, - объясняет Прокудин. - Конечно, тогда это были очень большие деньги. Но выхода не было - такую просьбу нельзя было оставить без внимания».
Вместе с партнером из Новосибирска Вадимом Даниловым он выкупил компанию за 130 млн рублей. Пришлось влезть в долги. «Мне никогда ничего не удавалось покупать за доллар», - сетует Прокудин. Первые кредиты КТК брала под залог «товара в пути», груженных углем вагонов, двигавшихся к месту назначения.
За семь месяцев 2000 года компания нарастила добычу до 300 000 т. Как удалось увеличить ее в 100 раз? «Первое предприятие построишь, сразу его закладываешь, берешь кредит под второе, второе строишь - закладываешь, строишь третье и т. д.», - описывает Прокудин свой подход к развитию бизнеса. Сейчас на разрезе добывается уже 7500 т в сутки, КТК приобрела еще два соседних разреза, и в этом году ее акционеры разместили 15% акций компании, заработав на IPO $97,5 млн.
Кемеровской области топливо по-прежнему продается с большой скидкой - таково одно из условий «социально-экономических соглашений», подписанных всеми угольными предприятиями с тулеевской администрацией. За два кризисных года КТК потратила на выполнение соглашений 3,8 млрд рублей. Это примерно десятая часть среднегодовой выручки компании. На самом деле большая часть этих денег пошла на модернизацию собственного производства, и лишь 300 млн рублей, или меньше 1% выручки, было потрачено на приоритетные социальные программы Кемеровской области - образование и медицину. Не такая гигантская сумма, если учесть, что Тулеев защищает компанию от всех коррупционеров на местном уровне.
История КТК и Прокудина показательна для Кузбасса. Предпринимательский импульс здесь исходит прежде всего от губернатора. С его легкой руки Прокудин стал не только угольщиком, но и владельцем горнолыжной трассы. Случилось это так: однажды в разгар зимы Тулеев пожаловался бизнесмену на местный курорт Шерегеш: подъемники устарели, к ним стоят дикие очереди. Прокудин намек понял и попытался увильнуть от общественной нагрузки: «Аман Гумирович, я же никогда этим не занимался». Но Тулеев не оставил ему шансов - нужно построить к началу следующего сезона, и точка. Пришлось расстараться. В назначенный срок кемеровские чиновники уже перерезали ленточку двухместной канатной дороги. Потом Прокудин построил еще четырехместную - за $11 млн. Это не благотворительность, а бизнес, настаивает Прокудин. Срок окупаемости - 18 лет.